10-6 отличный класс! Опции

[TanyaR]

Хочу сюда всех своих одноклассников собрать.
45 школа, 10-6 класс. выпуск 1970 года, г. Севастополь.
Кл. руководитель - Рута Фридриховна Эйдис.

[TanyaR]

Ленка Корякова пишет.

106 хороший класс

Приезжая в Севастополь, я обязательно звоню (а в Москве так планы куда круче - всех хочется увидеть) нескольким одноклассницам. Их число со временем устоялось – 5. Если я с ними не пообщаюсь в очередной приезд, возникает чувство какой-то потери и пустоты. А в прошлом году это число увеличилось еще на одну боевую единицу, и желание к увеличению привело к переписке и звонкам и даже встрече с еще одной одноклассницей. Так что же у нас был за класс и почему спустя -нцать лет нас тянет друг к другу. Обе мои дочки практически не вспоминают о школе, а младшая, так как о чем то таком, что, Слава Богу закончилось .

Класс у нас и впрямь был необычный, как впрочем, и школа - 45 средняя школа г. Севастополя. Во всех нормальных школах классы - А.Б.В, а у нас школа была старшеклассников, в ней были только 9 и 10 классы. Их было так много, что, чтобы не запутаться, классы пронумеровали. Это было время хрущевской оттепели, хотелось свободы, перемен, демократии. Вот и у нас не было классного руководителя, все решал совет класса.

У нас была особая школьная форма – черные костюмы и голубые блузки у девочек и рубашки у ребят. И если девчонки в других школах ломали голову перед вечеринками, что бы такое надеть, чтобы бы было не как в прошлый раз (а одежды то особой не было – в магазинах пусто, денег у родителей от и до), то у нас эта проблема решалась просто – тот же костюм, только блузка и рубашка менялись на белую. Формой своей мы очень гордились. Она нас объединяла, отпадала проблема плохоодетости. Мы были как наши военные флотские родители, представители школьной республики - другой такой в городе не было. А какие все были красивые в строгих костюмах. Девочки прям стюардессы авиалайнера и летит он… ну да - в будущее, ну да - счастливое. Кстати о полетах. Приходя в школу, ты сразу упирался глазами в табло, где были расположены снизу вверх всякие средства передвижения от черепахи и до ракеты. И против каждого средство передвижения – классы, заслужившие свое. О позор – мы на черепахе, видно какое-то ЧП отбросило, о радость - мы в передовых, летим на самолете, эх, а до ракеты не до. А кто же судил – где тебе ехать, плыть, лететь. Да сами. Собирали дневники

всех классов дежурные по школе. Преподаватели ставили оценки за успеваемость, дисциплину, порядок и, подводя все оценки, каждый класс получал заслуженное.

Учителя были у нас самые что ни на есть - кроме 2 человек из класса все поступили в ВУЗы. Что моя судьба завернула на хим фак МГУ, так это встреча с нашей химичкой – Валентиной Максимовной. А до этого я хотела быть археологом и раскопать Херсонес. Придя в 45 с пятеркой по химии, я сразу спустилась на тройки. У ВМ был пункт – на 5 знает она и то не всегда, если ты брал задачку с республиканкой олимпиады (две звездочки) и решал ее ты мог получить отл, если ты брал задачку с одной звездочкой –повышенная трудность из учебника – ты зарабатывал свою 4, а беззвездные задачи из учебника не поднимали тебя выше 3. Таким образом, ты сам делал выбор, над какой задачкой тебе по зубам. Тройка по химии задела мое самолюбие (ну как же в предыдущей школе отличница, мама химик и все такое) и я стала почитывать мамины вузовские учебники и вставлять дополнения к ответам явно не входившие в школьный курс. Сама того не ведая, так увлеклась процессом добывания внешкольной информации, что не заметила, как стала задачки звездные брать. И вот как то после очередного урока, ВМ приперла меня в коридоре и спросила:

-Ты что, химией занимаешься?

Ну я ответила, что типа читаю Некрасова да Глинку.

-Приходи ко мне после уроком – напишешь республиканскую олимпиаду – поедешь во Львов.

Оказалось, в команде Севастополя свободное место, кто-то заболел, а город у нас тоже был особый - республиканского подчинения и пройдя на городской тур– ты сразу мог ехать на республику. Написала я 50 на 50. И меня взяли. Я знаю, что особо ты там не отличишься, сказала ВМ, но зато посмотришь на умных ребят. Да на умных ребят я посмотрела и на следующий год уже пошла на все туры олимпиад - от городской до союзной. А поступать – ну конечно на хим фак, ну конечно в Москву, МГУ. А страх, куда его деть. ВМ решила, что я буду объяснять классу новый материал вместо учителя. Я до сих пор помню, хоть разбуди меня, свойства алканов-алкенов-алкинов. А ребятки не дремали и объяснения превращались в своеобразный турнир, где мальчишки пытались утопить меня, выискивая замысловатые вопросы, а я отбивалась как могла и писала какие-то реакции и защищала свою

версию. Как же это мне это все потом помогло на экзамене и не только. Ну в какой еще школе того времени можно было поставить такой эксперимент. А когда поступила и приехала домой - все собрались, дома у нас, как семья. А перед глазами фотография у поезда С-М ребята провожают на учебу после первых студенческих каникул, все кто смог –пришли…Февраль, цвел миндаль, в руках букетики, девчонки в туфельках, а я по зимнему одетая в какой-то теплый, бесформенный польт еду з а знаниями.

А как меня Татьяна повернула в критический момент, родилась внучка, тут бы и вспомнить, что прируливать надо к домашней жизни, а она мне новый ориентир поставила – пиши докторскую. Эх!

А наши слеты – в десятом классе на тур слет мы решили быть Детьми Солнца. Костюм наш состоял из короткой туники, медальона солнца на груди и сандалий в греческом духе. И, мастерица на все руки, Наташа Гаценко, а попросту Гапа, после уроков кроила туники из серых холщевых мешком из-под сахара и все, собравшись, обсуждали атрибуты костюма. Детей Солнца наших не оценили по достоинству, но мы то все равно считали, что наш костюмы лучшие как и наша команда.

Наша страна была заперта, но никто не мог запереть наше желание узнать что же там – снаружи. С Гапой мы решили выучить столицы всех государств. Оставались после уроков. Когда дошли до столицы Гондураса Тегусигальпы – обе рассмеялись. С тех пор слово Тегусигальпа стала нашим приветствием.

Наша первая свадьба в классе была через год после окончания у Вали Максимовой. Ясно дело – был весь класс.

Постоттепель - свои веяния – никаких организаций, никаких выпендрежей – всех под одну гребенку. Форму отменить, классы набрать с 1, классное руководство ведет учитель – все как в обычной школе. Но мы то вдохнули уже этого воздуха. Вперед, выше - полет. “Орлята учатся летать” стало гимном нашего класса. Сколько еще поворотов в этих полетах, связано у меня с одноклассниками – Таня Хачепулова, Сережа Глазков, Лена Евдокимова. К кому я пошла, когда бабахнуло в фундамент моей семейной жизни – к Люде Смирновой. Кто меня взял за руку и привел в Херсонес на исповедь – Хачепулова. Но это отдельные истории.

В дипломе моей младшей дочери есть обзор теорий поколений – Бэби-бум, Х,У, Z. Каждое поколение, формирующиеся в определенные периоды имеет свои характерные качества. Мы попадаем в Бэби бум, мы в основной массе трудоголики, нам не плати – мы будем работать. Но на фоне этого поколения наш 106 все равно звездочка, все равно событие.

Вот почему, приезжая в Севастополь я набираю их номера. Сейчас, когда Майдан и тогда мы одна фаза, даже если уже кого-то нет, мы 106.

-Привет.

-Привет.

-Давно приехала?

Севастополь-Москва, март 2014

Ангел Юля

Соседка Надя рассказала мне про свою маму, которая умерла в 1945 году осенью, после победы. Наде было 6 лет, ее маме 34 года. Не дождалась мужа – он погиб 9 мая 45 года. Похоронили ее на кладбище рядом с Климентовским монастырем в Инкермане. Надю и ее и младшего брата еле спасли о малярии, от которой и умерла ее мама. Фотографий не осталось - все утянуло в воронку лихолетья, осталась вот могила. И мне очень захотелось увидеть эту могилу. По словам Нади, она была у тропинки, по которой туристы и паломники поднимались к верхней разрушенной церкви. К Инкерману у меня всегда было какое-то особое отношение. Что-то замирало внутри, когда поезд подъезжал к монастырю и за окном появлялись скалы, кельи в расселинах и кресты восстановленных храмов. Черная речка у монастыря мне по цвету воды напоминала Иордан, она тоже была не широкая и какая-то таинственная и разделяла долину на две части. На одной – восстановленный Климентовский монастырь, на другой – в полном запустении бывший когда-то Богородичный женский монастырь. В Климентовском монастыре похоронен убиенный архимандрит Августин, который его восстанавливал. К нему привезли мою маму, после известия, что брат Юра в реанимации, без сознания после инсульта. И ниточка тянулась от монастыря к брату, от Августина к 45 школе, где все мы учились. И еще хотелось послушать, что расскажет Надя о тех временах, послевоенных, сохранившихся в памяти.

Мы подошли к монастырю. Сразу за воротами под скалой - маленький уголок кладбища. Надя по ей приметным камням узнала, где лежит ее мама, для меня это был просто участок, заросший по пояс бурьяном и колючками. Надя предложила мне сходить в монастырь, а она будет тут убирать. Но что-то меня остановило, может то, что ей трудно все самой тут сделать, может еще что, но мы стали работать вместе. Вырванная трава открыла покрашенные когда-то давно зеленой краской простые камни, которыми был обложен участок земли, а в середине росли петушки, посаженные еще в 45 году. И пока Надя дочищала на могилке, я стала вырывать траву вокруг. Вдруг я заметила низенькую оградку рядом. Ее совсем не было видно под травой. Я дернула пук травы и под ней увидела крошечную могилку всю покрытую как ковриком фиалками. Это были не живые цветы, но они были такого насыщенного цвета, которого никогда не бывает у кладбищенских цветов, переживших зиму. Они напомнили мне цветы, которые делала моя знакомая Елена Федорова, обучавшаяся этому ремеслу во Франции еще в начале прошлого века. Каждый цветок это нечто, это создание. Они были как живые, они были живые. На могилке 3 месячной девочки Юли, которая и родилась и умерла в 50 году прошлого века. Три месяца от роду, ничего в этой жизни не узнав, и сразу на небо, безвинная и бесстрастная. Ангел. Я стояла и время как-то остановилось. Инкерманские скалы, видевшие тысячелетия, Надина мама, оставившая малолетних ребят и ушедшая за мужем, трехмесячный ангел Юля. Я их никогда раньше не знала, а теперь у меня чувство, что они мне родные.

Ангел Юля помолись за меня.

Севастополь, май 2014

Ленка Корякова пишет.

106 хороший класс

Приезжая в Севастополь, я обязательно звоню (а в Москве так планы куда круче - всех хочется увидеть) нескольким одноклассницам. Их число со временем устоялось – 5. Если я с ними не пообщаюсь в очередной приезд, возникает чувство какой-то потери и пустоты. А в прошлом году это число увеличилось еще на одну боевую единицу, и желание к увеличению привело к переписке и звонкам и даже встрече с еще одной одноклассницей. Так что же у нас был за класс и почему спустя -нцать лет нас тянет друг к другу. Обе мои дочки практически не вспоминают о школе, а младшая, так как о чем то таком, что, Слава Богу закончилось .

Класс у нас и впрямь был необычный, как впрочем, и школа - 45 средняя школа г. Севастополя. Во всех нормальных школах классы - А.Б.В, а у нас школа была старшеклассников, в ней были только 9 и 10 классы. Их было так много, что, чтобы не запутаться, классы пронумеровали. Это было время хрущевской оттепели, хотелось свободы, перемен, демократии. Вот и у нас не было классного руководителя, все решал совет класса.

У нас была особая школьная форма – черные костюмы и голубые блузки у девочек и рубашки у ребят. И если девчонки в других школах ломали голову перед вечеринками, что бы такое надеть, чтобы бы было не как в прошлый раз (а одежды то особой не было – в магазинах пусто, денег у родителей от и до), то у нас эта проблема решалась просто – тот же костюм, только блузка и рубашка менялись на белую. Формой своей мы очень гордились. Она нас объединяла, отпадала проблема плохоодетости. Мы были как наши военные флотские родители, представители школьной республики - другой такой в городе не было. А какие все были красивые в строгих костюмах. Девочки прям стюардессы авиалайнера и летит он… ну да - в будущее, ну да - счастливое. Кстати о полетах. Приходя в школу, ты сразу упирался глазами в табло, где были расположены снизу вверх всякие средства передвижения от черепахи и до ракеты. И против каждого средство передвижения – классы, заслужившие свое. О позор – мы на черепахе, видно какое-то ЧП отбросило, о радость - мы в передовых, летим на самолете, эх, а до ракеты не до. А кто же судил – где тебе ехать, плыть, лететь. Да сами. Собирали дневники

всех классов дежурные по школе. Преподаватели ставили оценки за успеваемость, дисциплину, порядок и, подводя все оценки, каждый класс получал заслуженное.

Учителя были у нас самые что ни на есть - кроме 2 человек из класса все поступили в ВУЗы. Что моя судьба завернула на хим фак МГУ, так это встреча с нашей химичкой – Валентиной Максимовной. А до этого я хотела быть археологом и раскопать Херсонес. Придя в 45 с пятеркой по химии, я сразу спустилась на тройки. У ВМ был пункт – на 5 знает она и то не всегда, если ты брал задачку с республиканкой олимпиады (две звездочки) и решал ее ты мог получить отл, если ты брал задачку с одной звездочкой –повышенная трудность из учебника – ты зарабатывал свою 4, а беззвездные задачи из учебника не поднимали тебя выше 3. Таким образом, ты сам делал выбор, над какой задачкой тебе по зубам. Тройка по химии задела мое самолюбие (ну как же в предыдущей школе отличница, мама химик и все такое) и я стала почитывать мамины вузовские учебники и вставлять дополнения к ответам явно не входившие в школьный курс. Сама того не ведая, так увлеклась процессом добывания внешкольной информации, что не заметила, как стала задачки звездные брать. И вот как то после очередного урока, ВМ приперла меня в коридоре и спросила:

-Ты что, химией занимаешься?

Ну я ответила, что типа читаю Некрасова да Глинку.

-Приходи ко мне после уроком – напишешь республиканскую олимпиаду – поедешь во Львов.

Оказалось, в команде Севастополя свободное место, кто-то заболел, а город у нас тоже был особый - республиканского подчинения и пройдя на городской тур– ты сразу мог ехать на республику. Написала я 50 на 50. И меня взяли. Я знаю, что особо ты там не отличишься, сказала ВМ, но зато посмотришь на умных ребят. Да на умных ребят я посмотрела и на следующий год уже пошла на все туры олимпиад - от городской до союзной. А поступать – ну конечно на хим фак, ну конечно в Москву, МГУ. А страх, куда его деть. ВМ решила, что я буду объяснять классу новый материал вместо учителя. Я до сих пор помню, хоть разбуди меня, свойства алканов-алкенов-алкинов. А ребятки не дремали и объяснения превращались в своеобразный турнир, где мальчишки пытались утопить меня, выискивая замысловатые вопросы, а я отбивалась как могла и писала какие-то реакции и защищала свою

версию. Как же это мне это все потом помогло на экзамене и не только. Ну в какой еще школе того времени можно было поставить такой эксперимент. А когда поступила и приехала домой - все собрались, дома у нас, как семья. А перед глазами фотография у поезда С-М ребята провожают на учебу после первых студенческих каникул, все кто смог –пришли…Февраль, цвел миндаль, в руках букетики, девчонки в туфельках, а я по зимнему одетая в какой-то теплый, бесформенный польт еду з а знаниями.

А как меня Татьяна повернула в критический момент, родилась внучка, тут бы и вспомнить, что прируливать надо к домашней жизни, а она мне новый ориентир поставила – пиши докторскую. Эх!

А наши слеты – в десятом классе на тур слет мы решили быть Детьми Солнца. Костюм наш состоял из короткой туники, медальона солнца на груди и сандалий в греческом духе. И, мастерица на все руки, Наташа Гаценко, а попросту Гапа, после уроков кроила туники из серых холщевых мешком из-под сахара и все, собравшись, обсуждали атрибуты костюма. Детей Солнца наших не оценили по достоинству, но мы то все равно считали, что наш костюмы лучшие как и наша команда.

Наша страна была заперта, но никто не мог запереть наше желание узнать что же там – снаружи. С Гапой мы решили выучить столицы всех государств. Оставались после уроков. Когда дошли до столицы Гондураса Тегусигальпы – обе рассмеялись. С тех пор слово Тегусигальпа стала нашим приветствием.

Наша первая свадьба в классе была через год после окончания у Вали Максимовой. Ясно дело – был весь класс.

Постоттепель - свои веяния – никаких организаций, никаких выпендрежей – всех под одну гребенку. Форму отменить, классы набрать с 1, классное руководство ведет учитель – все как в обычной школе. Но мы то вдохнули уже этого воздуха. Вперед, выше - полет. “Орлята учатся летать” стало гимном нашего класса. Сколько еще поворотов в этих полетах, связано у меня с одноклассниками – Таня Хачепулова, Сережа Глазков, Лена Евдокимова. К кому я пошла, когда бабахнуло в фундамент моей семейной жизни – к Люде Смирновой. Кто меня взял за руку и привел в Херсонес на исповедь – Хачепулова. Но это отдельные истории.

В дипломе моей младшей дочери есть обзор теорий поколений – Бэби-бум, Х,У, Z. Каждое поколение, формирующиеся в определенные периоды имеет свои характерные качества. Мы попадаем в Бэби бум, мы в основной массе трудоголики, нам не плати – мы будем работать. Но на фоне этого поколения наш 106 все равно звездочка, все равно событие.

Вот почему, приезжая в Севастополь я набираю их номера. Сейчас, когда Майдан и тогда мы одна фаза, даже если уже кого-то нет, мы 106.

-Привет.

-Привет.

-Давно приехала?

Севастополь-Москва, март 2014

Ангел Юля

Соседка Надя рассказала мне про свою маму, которая умерла в 1945 году осенью, после победы. Наде было 6 лет, ее маме 34 года. Не дождалась мужа – он погиб 9 мая 45 года. Похоронили ее на кладбище рядом с Климентовским монастырем в Инкермане. Надю и ее и младшего брата еле спасли о малярии, от которой и умерла ее мама. Фотографий не осталось - все утянуло в воронку лихолетья, осталась вот могила. И мне очень захотелось увидеть эту могилу. По словам Нади, она была у тропинки, по которой туристы и паломники поднимались к верхней разрушенной церкви. К Инкерману у меня всегда было какое-то особое отношение. Что-то замирало внутри, когда поезд подъезжал к монастырю и за окном появлялись скалы, кельи в расселинах и кресты восстановленных храмов. Черная речка у монастыря мне по цвету воды напоминала Иордан, она тоже была не широкая и какая-то таинственная и разделяла долину на две части. На одной – восстановленный Климентовский монастырь, на другой – в полном запустении бывший когда-то Богородичный женский монастырь. В Климентовском монастыре похоронен убиенный архимандрит Августин, который его восстанавливал. К нему привезли мою маму, после известия, что брат Юра в реанимации, без сознания после инсульта. И ниточка тянулась от монастыря к брату, от Августина к 45 школе, где все мы учились. И еще хотелось послушать, что расскажет Надя о тех временах, послевоенных, сохранившихся в памяти.

Мы подошли к монастырю. Сразу за воротами под скалой - маленький уголок кладбища. Надя по ей приметным камням узнала, где лежит ее мама, для меня это был просто участок, заросший по пояс бурьяном и колючками. Надя предложила мне сходить в монастырь, а она будет тут убирать. Но что-то меня остановило, может то, что ей трудно все самой тут сделать, может еще что, но мы стали работать вместе. Вырванная трава открыла покрашенные когда-то давно зеленой краской простые камни, которыми был обложен участок земли, а в середине росли петушки, посаженные еще в 45 году. И пока Надя дочищала на могилке, я стала вырывать траву вокруг. Вдруг я заметила низенькую оградку рядом. Ее совсем не было видно под травой. Я дернула пук травы и под ней увидела крошечную могилку всю покрытую как ковриком фиалками. Это были не живые цветы, но они были такого насыщенного цвета, которого никогда не бывает у кладбищенских цветов, переживших зиму. Они напомнили мне цветы, которые делала моя знакомая Елена Федорова, обучавшаяся этому ремеслу во Франции еще в начале прошлого века. Каждый цветок это нечто, это создание. Они были как живые, они были живые. На могилке 3 месячной девочки Юли, которая и родилась и умерла в 50 году прошлого века. Три месяца от роду, ничего в этой жизни не узнав, и сразу на небо, безвинная и бесстрастная. Ангел. Я стояла и время как-то остановилось. Инкерманские скалы, видевшие тысячелетия, Надина мама, оставившая малолетних ребят и ушедшая за мужем, трехмесячный ангел Юля. Я их никогда раньше не знала, а теперь у меня чувство, что они мне родные.

Ангел Юля помолись за меня.

Севастополь, май 2014