Градировский, что за гусь? Опции

[TanyaR]

Начнем пока знакомиться. Писал много, просто- ленин какой-то))))
Странно, написано. что богослов, но о Боге у него нигде ни словечка)))

О русских, как об этносе, притом колониальном)))

http://gtmarket.ru/laboratory/expertize/2008/2504

Несчастье российской культурной политики в том, что она не обрела единства смысла и понимания.

БЫТЬ ВМЕСТЕ

Для меня культурная политика — это формирование культурно-знаковой среды, сохраняющей пространство страны единым, подпитывающей силу характера народа, другими словами, это то, что противостоит угрозе энтропии, что сдерживает национальный распад.

Анализируя этнически и конфессионально пестрые территории, такие как Балканы, Кавказ, российское Поволжье, понимаешь: если общая культура утрачена, если она вытеснена этнической пассионарностью чересполосно живущих народов, то сохранить единство и тем более мир становится невозможно.

Целостность страны, ее национальное единство нередко удерживается за счет негативных факторов, того же чувства страха. Например, для дагестанской номенклатуры страшно выйти из-под Москвы, потому что она кожей чувствует, в какую кровавую мясорубку тут же попадет (Не по вине России, но по своей).

К сожалению, в России много страха, но дефицит смысла. Современная Россия ответа на вопрос: зачем быть вместе? — не знает. Европа — знает, европейцы такой ответ дают. В результате мы видим, с какой радостью страны, только что вырвавшие свой «драгоценный суверенитет» из «когтистых лап» Москвы, тут же спешат передать его Брюсселю. Россия продолжает терять постсоветское пространство. Европейский Союз не испытывает недостатка в желающих присоединиться к проекту единой, комфортной и безопасной Европы.

Историческая задача культурной политики — формировать гражданскую нацию. Если этого не происходит — противоречия и эмоции разрывают страну! Современная Россия в культурном смысле не может интегрировать в себя часть собственной территории. Любые опросы показывают: русская Россия не считает представителей Северного Кавказа частью нации. Уголовным кодексом и партийной дисциплиной здесь ничего не изменишь. Нужно «перебивать культурные коды». Вернее, нужно ввернуться к кодам, постоянно действующим в России со времен московского наступления на Волгу.

РУССКИЕ — СКОНСТРУИРОВАННЫЙ ЭТНОС

Вызовы, стоящие перед нами, заставляют размышлять о том, что происходит с пресловутым русским характером. Я скептически отношусь к мифу романовской династии о славянском происхождении русского человека. Русский не славянин. В нем, безусловно, крепка восточнославянская закваска. Но русский — это сплав трех начал: славянского, финно-угорского и тюркского. То есть русские — сконструированный этнос. Этнос, созданный колонизацией. Этнос, созданный благодаря колонизации.

Один из императивов характера наших предков — это бесстрашие по отношению к чужому, способность идти навстречу неизведанному, бросать вызов судьбе, испытывать неукротимое желание вбирать в себя все новое, впитывать чужеземное, идти все дальше и дальше. И это часть именно русского, а не славянского характера. Все славяне — западные, южные, восточные — остались в пределах своих исторических территорий. Они остались исторической периферией Европы. Это не осуждение, это — судьба. Русское же племя все время продвигалось на север, на восток, далее на Бессарабию, Крым, Кавказ и Среднюю Азию, вбирая в себя остальные народы и тем самым непрерывно себя изменяя.

В тот момент, когда русские овладели Казанью и Астраханью, Россия перестала быть моноэтническим государством. С этого часа количество русских никогда не превышало 52% в общей численности населения государства. Когда в 1991 году произошел распад СССР, русских оказалось 82% от численности внезапно сжавшейся страны. Ситуация — невероятная, в такой ситуации Россия еще никогда не жила!

И в этот самый момент, когда доля русских в общем составе населения оказалась максимальной, начались массовые фобические проявления на тему: «Нас русских катастрофически мало!», а, значит, «Мигранты — угроза России!», «Россия — для русских!» Многие века русскому люду хватало половинной доли в общем составе населения страны для того чтобы с гордостью называться «государство-образующим» и «цементирующим» народом. В момент, когда доля стала максимальной, появился страх.

Какова природа этого страха? Этого страха Россия не знала, покуда русские были подобны лаве: когда за сто с небольшим лет прошли всю Сибирь, осели на Аляске, спустились до Калифорнии и утвердили там первые, еще до американцев, форты. Среди русских были купцы, снаряжавшие корабли с целью создания торговых факторий и контроля над Тихим океаном вплоть до Филиппин. Среди русских были мореплаватели и инженеры, исследователи и миссионеры. Эти русские люди действовали напористо, смело, отчаянно. Это были времена триумфа русской экспансии. Но уже в XIX веке обнаружилось, что слишком длинное транспортное плечо при слабой заселенности территорий Сибири и Тихоокеанского побережья не позволяло удержать Русскую Америку. Стало ясно, что если английский флот вмешается, Россия Аляску потеряет, поэтому Романовы предпочли продать ее своим союзникам американцам.

Фундаментальный слом исторического тренда произошел в середине 60-х годов ХХ века. Тогда без всяких административных решений или каких-либо видимых объективных причин население вдруг изменило направлению движения, которое длилось более пятисот лет, и двинулось в диаметрально противоположном направлении — сворачиваясь к территории начального исхода. Первыми начали возвращаться русские с Закавказья. В 1970-е годы в этот процесс включилась Центральная Азия, хотя еще и продолжались демографические выбросы в сторону Севера и Дальнего Востока. С 1980-х годов постепенно пришла в движение и остальная территория СССР. После 1991 года — уже без пристального вглядывания — заметен всякому четкий рисунок так называемого «западного дрейфа». Пятисотлетний русский тренд движения от центра к периферии оказался завершенным. А вместе с ним пришел страх. Страх отступающего, обороняющегося, «остывающего» населения. Населения, теряющего градус пассионарности.

ГОРЕ ОТ УМА

Советским Союзом русские были вылеплены под определенный вид деятельности, представленный линейкой профессий — инженера, ученого, врача, офицера. Люди прошли необходимые для этого школы, университеты, настройку родительского и школьного воспитания. Эти люди были эффективными в вышеупомянутых профессиональных нишах, но случилось так, что в начале 1990-х годов эти ниши были разрушены, профессиональная деятельность девальвирована. А к деятельностным нишам более низкого уровня русские были не приспособлены и потому проиграли конкуренцию нерусским. Но не потому что русские менее конкурентоспособны и не потому, как некоторые утверждают, что русские — растерявшиеся индивидуалисты, не способные к сплочению, а восточные и южные народы, напротив, держатся диаспорами, кланами, семьями и хранят высокий градус этнической солидарности. Дело в другом, традиционные формы общежития «заточены» на более примитивные виды деятельности.

Великобритания в свое время переживала сходную ситуацию, когда из специфической торговой сферы (маленьких уличных магазинчиков) было вымыто все местное население. Почему? Потому что местное население представлено нуклеарными семьями, члены которых привыкли работать восемь часов в день, после чего магазин закрывается, и люди начинают заниматься семейными делами, идут в театр, спешат на Party и так далее. Но вот приезжает большая пакистанская семья, в которой восемь работоспособных членов семьи, и открывает магазин, работающий круглосуточно: ведь они могут подменять друг друга. Оказывается, что традиционная система более конкурентоспособна.

Что-то подобное произошло и у нас. Многие русские, которые работали в Закавказье и Центральной Азии и были там «особыми» людьми, возглавляя кафедры, цеха, заводы, институты, научные школы, внезапно потеряли статус. Они стали менее обеспеченными, защищенными и уверенными в себе, чем, к примеру, удачливый продавец апельсинов или гранатов. Социальная система рушилась до этажей наиболее устойчивых, — ведь такие виды деятельности как торговля, сфера услуг не убиваемы (социальная ткань должна распасться окончательно, чтобы они исчезли). В СССР на протяжении 70-ти лет предпринимательство было наказуемым видом деятельности, поэтому естественно, что ни навыков, ни компетенции самостоятельной, хоть и более примитивной организации жизни у нашего населения не хватало. Но со временем все устоялось: среди русских подросло поколение хваткое и до торговли, и до современных форм глобального маркетинга.

КУЛЬТУРНАЯ СКРЕПА

Язык, вера и традиция, как элементы культуры, позволяют человеку, находясь в различных социальных пространствах, оставаться собой. Но в то же время, единые язык, вера и традиция не гарантируют единства страны и народа, — яркий пример чему дробность и конфликты арабского мира. Поэтому аргументация отечественных традиционалистов, требующих обязательной вероисповедной, языковой, этнической гомогенности, остается неубедительной, так как за условие, решающее задачу сохранения единства России, выдается условие влиятельное, но недостаточное.

Экспансия более сильных западных культурных норм и идей оказалась разрушительной для восточных культур, она расколола их культурные пространства, заразила их своими представлениями о благе и политической форме. С Россией может произойти подобное. Мы боимся чужой культурной экспансии, и одновременно гордимся собственным историческим успехом, подтвержденным обширной русской геокультурной периферией. Гордимся прошлым и боимся за будущее. Поиск национальной идеи — это попытка нащупать культурную скрепу, сформировать опорный каркас, укрепить хребет самого крупного в мире странового тела. Иначе коренной Голиаф может быть повержен пришлым Давидом.

Нам нужно понимать, что за совокупность ценностей, разделяемых народами, живущими на нашей территории, заставляет пассионариев этих народов гасить в себе импульсы сепаратизма, ради сохранения «силы в единстве». Этот ответ должна, нащупав, дать культурная политика. Способны ли мы на такую культурную политику? И да, и нет.

КУЛЬТУРА МИРА И ВОЙНЫ

Ведущая функция культуры — легализовать и удержать разнообразие. Культура стремится к поляризации, играет в многообразность, дразнит потребителя, травмирует творца, в результате чего и происходит культурная игра, которая будучи благотворной, порождает общий культурный рост. Но иногда роста недостаточно, или он слишком медленный. Для сохранения единства в новом историческом контексте нужен отчаянный прыжок.

Культурная революция — это прыжок в будущее. Сложность управления этим процессом в том, что не всякая полярность креативна и не всякая игра безопасна. Не будем слишком буквально толковать диалектику, провозглашая всякую противоположность источником развития. В жизни — одна противоположность эвристична и порождает новый культурный продукт, некие нравственные феномены. Другая противоположность — порождает войну, геноцид и эмиграцию. И в этом смысле культура содержит в себе предпосылки как к миру, так и к войне. А раз так, то кто-то несет ответственность за последствия культурной революции. Я с трудом представляю себе менеджеров культурной политики, осознанно отбирающих те или иные элементы культуры, и составляющих из них словно мозаику ту или иную картину мира или войны.

КУЛЬТУРА НИЧТОЖЕСТВА

Культурная политика не имеет никакого отношения к бюджетной строчке, формирующейся по остаточному принципу или к вопросу об объемах государственной поддержки деятелей и объектов культуры. Скорее она — способность порождать трансцендентные смыслы, за-национальные ценности и универсальные мегапроекты. Последние из указанных, как правило, носят утопический характер: таким был проект строительства Третьего Интернационала, таким являются проекты современного политического ислама и западного либерализма. Все они — универсалистские проекты. Крайне важно, чтобы у утопии имелся ясный организационный проект, чтобы комиссары утопии умели работать с масштабом, то есть готовы были разворачивать свои идеи на больших территориях и в массах людей.

В Советском Союзе система ценностей была укоренена в марксистской онтологии, находившейся в резонансе с чаяниями миллионов, здесь хватало и немецкого рационализма и французского утопизма, поэтому советская Россия влияла на ситуацию во всем мире. Правда, чем дальше, тем влияние было слабее. Поскольку регулярный самообман и запрет рефлексии, — куда большая опасность, чем стратегические инициативы «американской военщины».

В современной России универсалистской системы ценностей нет. Политический истеблишмент онтологически пуст и нравственно дрябл. Поэтому российская власть на формирование мировой повестки дня не влияет. Она пока исключительно учится отстаивать свои частные интересы. Не более того. Когда элита ничтожна, она несет на себе культуру ничтожества. В результате Русский Мир сжимается подобно шагреневой коже. Спасает одно — эта кожа невероятно огромна. Наше цивилизационное пространство подъедают со всех сторон, — не потому, что у «врагов» России столько сил, а потому что мы в культурно-политическом смысле остаемся пугающей «черной дырой».

[TanyaR]

Градировский метит в президенты России. Он же -отец русского ислама...А ФСБ молчит , ну их нах...

https://realnoevremya.ru/articles/61192-ote...vali-tatarstanu

Отец русского ислама Сергей Градировский: «Мы всегда по-доброму завидовали Татарстану…»
07:00, 04.04.2017 2
Соратник «народного мэра» Севастополя о войне местных элит и Кремля, якобы засилье монархистов, диалогах с Гейдаром Джемалем и почему Навальный это не повестка полуострова
Отец русского ислама Сергей Градировский: «Мы всегда по-доброму завидовали Татарстану…»
Три года назад Россия «приросла» двумя новыми субъектами федерации — Республикой Крым и городом-героем Севастополем. Стал ли за это время «Крым наш»? Какие принципиальные различия между Севастополем и Симферополем? В чем заключался конфликт Чалого и Меняйло? Существуют ли монархические настроения на полуострове? Обо всем этом корреспондент «Реального времени» поговорил с топовым чиновником Севастополя Сергеем Градировским, который известен также как пиарщик, журналист, политтехнолог, соратник Сергея Кириенко и Алексея Чалого. Кроме того, собеседник рассказал нашей интернет-газете о себе, зависти к Татарстану, «Русском исламе», Гейдаре Джемале и «платочном» скандале в татарском селе Мордовии.
«Я вернулся на родину»
— Сергей Николаевич, расскажите для начала, как вы оказались в Крыму?
— Я вернулся на родину, на землю, которая дала мне жизнь. Крым я считаю своей малой родиной. Россию — большой. Умереть я хочу на земле, давшей мне жизнь, поэтому я вернулся. У меня было несколько попыток найти себе применение в Крыму. В 1994 году я был журналистом «Независимой газеты» и освещал политическую жизнь полуострова, уже тогда мечтающего стать островом. Вы помните первого президента Крыма Юрия Мешкова и восставший парламент? Это была романтическая эпоха, полная сильных и авантюрных личностей.
Затем были 1998—1999 годы, когда мы вместе с Васви Абдураимовым при попечительстве Александра Рыбальченко делали проект общественно-политического журнала «Остров Крым». Тогда мы целенаправленно строили сложный и содержательный диалог между крымско-татарской и русской общинами острова, понимая, что говорить нужно с интеллектуалами, что с ними нужно обсуждать проекты освоения и развития Крыма. Как правило, трудно договориться о единой картине прошлого, но можно договориться о единой картине будущего.
Затем в 2011—2012 годах у меня была еще одна попытка возвращения, но мне тогда было сказано без обиняков: иди отсюда со своими идеями в свою Россию! И я отправился в Томск.
— И все же вы оказались в Крыму?
— Оказался. Ведь я обратился к Всевышнему и попросил его о практически невозможном: соединить ряд условий — мое желание жить на родине, заниматься сложным делом, иметь достаток для семьи и не зарыть в землю свои таланты. Просил, не зная, как это вообще возможно, последние 25 лет у меня это напрочь не получалось… И случилась чудо — пришла «русская весна», которая сложила весь пазл.
— Кем сейчас трудитесь? Каково направление вашей деятельности?
— Я член правительства Севастополя, возглавляю Департамент приоритетных проектов развития. Собственно, название органа исполнительной власти достаточно точно передает чем я занимаюсь.

«От Чалого буквально веяло повесткой развития. Запах весны витал над городом». Фото voicesevas.ru
— Участвовали ли в событиях «Крымской весны»?
— Нет, я был наблюдателем. Не мы располагаем нашими судьбами и определяем наши места в ключевых узлах истории. В эти месяцы в Симферополе умирала моя мама. И я был с ней. За всем происходящим наблюдал со стороны. Это дало возможность не вовлекаться в события, удержать глубину плана. Мама не дожила ровно три дня до исторического референдума. Но она уже знала, что возвращение неизбежно. В ней текла не только русская кровь, но и кровь коренных народов Крыма, но возвращение домой (!) — это было ее жизненной повесткой. За свою жизнь на этом пути, кому она только не помогала.
Только в начале мая, когда меня пригласили к Чалому на разговор, я стал постепенно становиться участником исторического сюжета. От Чалого буквально веяло повесткой развития. Запах весны витал над городом. К нам приезжали люди со всей страны, приезжали русские из-за рубежа и у них всех горели глаза. Все хотели развития. И оно не случилось.
«Чалый страдал, находясь на государственной должности»
— Чалый, пожалуй, самый харизматичный лидер «Крымской весны». Почему за три года он не нашел места во властных элитах полуострова? Или не согласны с этим утверждением?
— Это смотря что называть властью. Вот Минтимер Шарипович Шаймиев — это сегодня власть?..
Чалый не искал формального поста, достаточно трезво оценивая свои таланты, склонности и давно сформировавшиеся привычки. Он буквально страдал, находясь на формальной государственной должности, вплоть до открывшихся болезней, но терпел и оставался, каждый раз по просьбе Москвы. Я, будучи руководителем аппарата Заксобрания, председателем которого был Чалый, ежедневно наблюдал эту человеческую драму.
Он действительно одаренный предприниматель, построивший и продолжающий развивать сложный многомиллиардный технологический бизнес, ученый, имеющий подлинный международный авторитет. Он из тех, кто знает свое место. А ведь каждый должен быть на своем месте — это залог счастья, а не внезапно подвернувшаяся должность.
Поэтому, отвечая на ваш вопрос, нельзя найти того, что не ищешь.
— Как возник конфликт с губернатором Сергеем Меняйло?
— Когда Чалый и его окружение поняли, что назначение Сергея Ивановича было фатальной ошибкой, Алексей Михайлович в личной беседе прямо сказал об этом Меняйло. Верите вы или нет, но так ему и сказал, что тот не на своем месте, что это станет проблемой как для самого Сергея Ивановича, так и для города. После этого Чалый вышел в эфир и публично извинился перед горожанами и президентом страны за свою фатальную ошибку. Но Москва уже ничего не хотела менять, поэтому раздавала обещания направо и налево, что все исправит, направит Сергея Ивановича в нужное русло, и все, что городу важно, непременно будет сделано. И тогда Заксобрание, находясь под беспрецедентным давлением, проголосовало за Меняйло.
Ценностные компромиссы всегда ведут к поражению, так случилось и в тот раз. Конечно же в городе ничего кардинально не поменялось и не могло поменяться. Не существовало базового консенсуса элит, который бы обеспечил последовательное отстаивание задач развития города. И основания для такого консенсуса тоже не было найдено. (Вот мы всегда по-доброму завидовали Татарстану, где такой консенсус присутствовал). После этого оставалось только бороться. Борьба завершилась снятием Меняйло и упразднением Крымского федерального округа. Город эту новость, конечно, отпраздновал, но два года были потеряны на борьбу, а не на созидание.

«Борьба завершилась снятием Меняйло и упразднением Крымского федерального округа. Город эту новость, конечно, отпраздновал, но два года были потеряны на борьбу, а не на созидание». Фото usapolitics.ru
— Каковы у него сейчас отношения с новым губернатором Севастополя?
— Чалый поддерживает действующего губернатора, как я вижу, искренне желая ему стать сомасштабным городу-герою.
«Симферополь и Севастополь пошли вроде бы разными путями…»
— Прошло три года с момента присоединения полуострова к России. Стал ли Крым наш в ментальном, политическом и экономическом плане?
— Севастополь всегда оставался русским. Даже большим русским, чем многие другие субъекты традиционной русской глубинки. Севастополь сохранял в себе романтический взгляд на все, что было связано с Россией. Это он сейчас столкнулся с подлинной Россией и взрослеет на глазах. А вот Крым был подвергнут украинизации куда сильней. Обратите внимание, если вы возьмете крымско-татарскую общину, она оказалась расколотой между двумя цивилизационными проектами, это также следствие частичной украинизации. Кстати, севастопольцы весну эту называют исключительно «русской», а крымчане «крымской».
— А что, нужно настолько различать Севастополь и Симферополь, ведь между ними всего 70 километров?
— Между ними культурная граница. Севастополь символизирует форпост России в Причерноморье, Симферополь — собственно многонациональный Крым. Судьба и инстинкты этих двух региональных столиц всегда отличались. Готовность не замечать друг друга, или напротив, конкурировать и даже конфликтовать присутствовала всегда. Напомню, что полярность между этими точками пространства сформировалась еще в III веке до н. э., когда на месте нынешнего Симферополя на берегу Салгира оформился Неаполь Скифский, в то время как на месте нынешнего Севастополя на одном из «зубцов гребенки» уже с VI века до н. э. существовала дорическая колония Херсонес. Это проекции двух базовых геополитических векторов — суши и моря — талассократии и теллурократии.
Херсонес-Севастополь всегда был форпостом неважно то ли средиземноморской, то ли северной цивилизации. Поэтому он и в украинский период продолжал мечтать о своей миссии. Севастополь мог быть только форпостом на службе большого и сильного государства. Украина по определению не могла ничего подобного дать. Украинские элиты если это и не понимали, то хорошо чувствовали. Отсюда и отношение к городу русской славы. Подавляемый страх перед городом. Отказ в избирательном праве горожанам. Отсутствие каких бы то ни было системных инвестиций в инфраструктуру города. Зачем вкладываться в чужое?
Как я говорил выше, Севастополь был по-настоящему русским городом, и поэтому это он развернул политику Кремля тем памятным февралем. Все произошло не потому что Москва захотела «воспользоваться неурядицей» в Киеве, но потому что восстали горожане и, взяв власть в свои руки, обратились к Москве. Поэтому было принято решение и оказана настоящая и своевременная помощь в первую очередь симферопольцам, где характер проведения митинга 26 февраля показал, что если Россия не вмешается, прольется кровь.
Поэтому в самом Севастополе никто так не думает и не гадает: а стал ли Севастополь российским или не стал? Он никогда не был не российским. В этом правда.

Севастополь был по-настоящему русским городом, и поэтому это он развернул политику Кремля тем памятным февралем
— Почему идет сложная интеграция полуострова в Россию, несмотря на солидные вливания из федерального бюджета? Эксперты говорят, что экономическое развитие идет слишком медленно, чем ожидали. В чем проблема?
— Не было и нет кадровой и элитной ситуации, готовой подхватить и реализовать такие масштабные проекты развития, которые были предложены Москвой и которые генерировались романтиками 2014 года. Заметьте, Симферополь и Севастополь пошли вроде бы разными путями — первый сделал ставку на своих, автохтонных, там крымские элиты, сформировавшиеся при Украине, полностью сохранили контроль над ситуацией; второй — сделал ставку на заезжих. Результат примерно один и тот же. Достойного качества управления нет ни там, ни там. Все это сегодня осложнено крайне низким уровнем правосознания, отсутствием правоустанавливающих документов, глупо проведенной национализацией и многими другими бедами, источник которых — «дураки».
— Когда наблюдаешь за Крымом, складывается впечатление, что на полуострове имеются монархические настроения (заявления Аксенова, действия Поклонской и др.). В целом в стране такого практически нет. Где скрываются истоки такой любви к царизму в Крыму?
— Это ложное впечатление. Это настроение немногих людей и конъюнктура отдельных личностей. Это не настроения общества. Кстати, удачный пример того, как медиа искажают действительность.
— Почему в Крыму не приживаются «варяги»?
— А в Татарстане приживаются варяги?.. Земля наша сильная, она должна принять человека. А человек ей должен служить.
— Что из себя представляют местные элиты на полуострове — украинские чиновники, перекрасившиеся под российский триколор, или патриоты?
— И то, и то. Нет идеальных ситуаций. На этом ковчеге всякой твари по паре.
— Были ли в Крыму воскресные акции протеста по примеру других городов РФ? Крым еще не наш?
— Это просто не повестка Крыма и Севастополя. Поверьте, здоровые представители нашей земли, пережившие украинское плутократическое государство, весьма озабочены уровнем коррупции и общей культурой лжи. Но улица не ведет к очищению нравов и росту правосознания. Пример Украины слишком убедителен. В этом ключе мы действительно другие. У нас есть опыт на кончиках пальцев, которого нет у материковой России. В России боятся улицы и поэтому допускают ошибки. Мы нет, мы пережили улицу.
«Я всегда буду помнить прогулки с Джемалем»
— Вы считаетесь разработчиком проекта «Русский ислам». Удалось все-таки его реализовать и довести до конца? Востребован ли он в нынешних условиях?
— Как в любом проекте были задачи базовые, и задачи идеальные. Базовые были решены. Было обращено серьезное внимание на сам феномен. Правда, каждый его понял в силу собственных устремлений и интеллектуальных возможностей. Также ставилась задача не допустить в Поволжье развития ситуация по кавказскому варианту. Этого с очевидностью не произошло. А вот решить более сложную задачу — создать подлинный диалог, проектно оформить деятельность исламских интеллектуалов в интересах и России, и ислама, ради задач, понятых не узко, а максимально широко, — этого нам сделать не дали. В этом была и наша слабость, и сила тех, кто придерживался других взглядов на место ислама в России.

«Гейдар Джемаль, общаясь даже на высоком уровне абстракции, проникал в самое сердце собеседника. Действительно, глаголом жег сердца людей». Фото fabians.ru
— С кем выстраивался диалог?
— С очень разными интеллектуалами — от Валлиулы Якупова и Рафаэля Хакимова до Гейдара Джемаля.
— Кстати, о Джемале. Как вы относитесь к Гейдару Джахидовичу, вечер памяти которого недавно прошел в Москве?
— Как к редкому человеку и бескомпромиссному человеку веры. Одаренному невероятным талантом философского и религиозного мышления. Он, общаясь даже на высоком уровне абстракции, проникал в самое сердце собеседника. Действительно, глаголом жег сердца людей.
— Многие признавались, что сила влияния Гейдара на них была такова, что они приняли ислам, а вы как поступили?
— Остался тем, кем меня поставил Господь, то есть христианином. Пример сильного человека другой веры позволяет проработать собственную позицию и вовсе не заставляет менять религиозную идентичность. Гейдар мне дал понимание повестки ислама, укрепил мое доверие к этой религии и уважение к людям веры. Так же Гейдар передал мне понимание традиции авраамизма, и его метод раскрытия этой традиции. В Гейдаре я ни разу не увидел страха, и это редкое достоинство для человека нашего времени. Гейдар по-отечески относился к тем, кто его искренне вопрошал. Я всегда буду помнить прогулки с ним по переулкам вокруг Покровских ворот, когда он часами развивал какую-то одну философскую мысль. Завораживающая процедура. Но я переживал за то, чтобы он успел за отведенный ему срок оформить свою политическую теологию в книгу. Это бы обогатило русскоязычное интеллектуальное пространство.
— Следите ли за ситуацией вокруг платков в школе Мордовии? Ваше отношение к конфликту. Почему периодически возникают такие «хиджабные» скандалы в разных регионах страны?
— Если ношение хиджаба является проявлением благочестия конкретных людей, такие запреты носят неразумный характер. Если ношение хиджаба используется в политических или конъюнктурных целях — это неизбежно будет вызывать контрмеры администраторов и правоохранителей. Неразумно оценивать исключительно поступки людей, нужно смотреть еще и их мотивацию. Но всякий судящий людей веры за соблюдение предписаний веры, пусть помнит, что рано или поздно сам столкнется с судом против себя. Возможно, он даже будет на нем достойно выглядеть. Но главное, чтобы человек, облеченный властью, это помнил.
— Сергей Николаевич, собираетесь ли посетить Казань в ближайшее время?
— Если только меня ждет большой и сладкий чак-чак…
— Ждем тогда в гости! Чак-чак всегда найдется для хорошего человека.
Источник : https://realnoevremya.ru/articles/61192-ote...vali-tatarstanu