Севастополь. Зверства с пентаграммой в руках Опции

[TanyaR]

14 ноября 2007 года исполняется 87 лет со времени, когда Севастопольскую бухту покинули последние корабли белого флота, увозящие в неизвестность многие тысячи военных и беженцев.
Исход Русской Армии генерала П.Н. Врангеля за пределы Отчизны, произошедший в ноябре 1920 года, официально принято считать временем окончания гражданской войны на Юге России, ее закономерным итогом.

При этом в советской историографии практически ничего не говорилось о том, что происходило на полуострове после эвакуации белых. Единственное, что можно было встретить в краеведческой литературе советского времени – это скупые, общие фразы, не фразы даже, а призрачные полунамеки, не дающие реального представления о тех драматических и страшных событиях, какие захватили Крым, и собственно Севастополь, в 20-е годы минувшего XX века.
Настоящая статья представляет собой попытку хотя бы незначительно восполнить этот пробел.

Еще в сентябре 1920 г. Троцкий пообещал врангелевским офицерам амнистию, в случае, если они сложат оружие, и, не получив ответа, потребовал от Фрунзе издания приказа «о поголовном истреблении всех лиц врангелевского командного состава, захваченного с оружием в руках».

Однако РВС Южного фронта проигнорировал требование «льва революции», 10 ноября 1920 года направив из Мелитополя радиограмму главнокомандующему вооруженными силами юга России генералу Врангелю, предлагая в ней сдачу и гарантируя всем сдающимся в плен солдатам и офицерам Русской армии, включая ее высший командный состав, полное прощение, жизнь и неприкосновенность.




На Врангеля лично возлагалась «моральная ответственность за все возможные последствия в случае отклонения делаемого честного предложения».

Получив это сообщение, Врангель распорядился закрыть все радиостанции за исключением одной, обслуживаемой офицерами.

На следующий день по радио было направлено еще одно обращение РВС фронта к белогвардейским войскам о добровольной сдаче:

«Белые офицеры, наше предложение возлагает на вас колоссальную ответственность. Если оно будет отвергнуто, и борьба будет продолжаться, то вся вина за бессмысленно пролитую русскую кровь ляжет на вас. Но мы не стремимся к мести. Всякому, кто положит оружие, будет дана возможность искупить свою вину перед народом честным трудом».

Разумеется, подобного рода гуманизм по отношению к противнику не мог прийтись по вкусу большевистскому руководству, и вот уже 12 ноября Ленин шифром по прямому проводу направил в РВС Южного фронта секретную телеграмму, в которой выразил свое возмущение прелагаемыми условиями сдачи, показавшимися «вождю мирового пролетариата» неоправданно мягкими: «Только что узнал о Вашем предложении Врангелю сдаться. Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если противник примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и не выпускать ни одного судна. Если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно».

Еще в дни штурма Перекопа, когда с пугающей очевидностью стало ясно, что Крым удержать не удастся, П.Н. Врангель распорядился срочно подготовить суда в Севастополе, Феодосии, Ялте, Керчи, Евпатории. Изначально предполагалось эвакуировать около 70-75 тыс. человек.

В ночь с 9 на 10 ноября Главнокомандующий находился в Джанкое, где проводил продолжительное совещание с генералом Кутеповым. Вернувшись в Севастополь, Врангель распорядился занять войсками административные учреждения, почтамт, телеграф, выставить караулы на пристанях и железнодорожном вокзале.



На основании сведений, полученных от ответственного за обеспечение эвакуации командующего Черноморским флотом вице-адмирала М.А. Кедрова, Главнокомандующий распределил тоннаж по портам.

Для погрузки в Керчи отводилось 20 000 тонн, Феодосии – 13 000, Ялте – 10 000, Севастополе -20 000, Евпатории – 4000.

Кроме того, Главнокомандующий дал указание разработать порядок погрузки тыловых военных и гражданских учреждений, больных, раненых, особо ценного имущества, запасов продовольствия и воды.

Вечером 13 ноября (29октября) 1920 г. состоялось последнее заседание правительства Юга России. На следующий день началась погрузка на корабли гражданских и военных белых учреждений.

Отдельно нужно сказать несколько слов о том, как происходила эвакуация. Проходила она организованно и относительно спокойно. Порядок поддерживался специально организованными для этой цели командами, состоящим, главным образом, из юнкеров и казаков. Для эвакуации были задействованы все имеющиеся в распоряжении Врангеля суда, способные пересечь море. Часть людей грузилась также на иностранные корабли – французские, английские, американские.

Поэтому картины панического бегства белогвардейцев из Крыма, в частности, из Севастополя, показанные советским кинематографом, (фильмы «Служили два товарища», «Бег»), имеют мало общего с реальной действительностью, являясь заведомо лживыми.

Чтобы погрузить на корабли как можно больше людей, трюмы кораблей были предусмотрительно освобождены от снарядов и других военных грузов. Пассажирами были забиты все проходы и палубы. Людям не хватало продуктов, воды. Будучи не в силах вынести этих поистине адских условий, некоторые сходили с ума…

…Врангелю удалось эвакуировать с полуострова 145 693 человека (из них около 5000 раненых и больных). Из страны было вывезено: до 15 тысяч казаков, 12 тыс. офицеров, 4-5 тыс. солдат регулярных частей, более 30 тыс. офицеров и чиновников тыловых частей, 10 тысяч юнкеров и более 100 тысяч гражданских лиц.

Однако кошмар переполненных кораблей и последовавшее затем полуголодное прозябание на чужбине, не шли ни в какое сравнение с тем, что выпало на долю тех, кто остался.

После завершения эвакуации в Крыму оставалось ни много ни мало – 2009 офицеров и 52687 солдат Русской армии. Кроме того, в госпиталях полуострова находилось около 15 тысяч раненых и больных.

По разным причинам, страну не пожелало оставить более 200 тысяч гражданских и военных чиновников, журналистов, актеров, врачей…

Неудивительно, что столь высокая концентрация на территории полуострова «представителей эксплуататорских классов» никак устраивала большевистское руководство. Невзирая на свои декларативные заявления об объявлении широкой амнистии, Ленин и его присные по-прежнему видели Крым оплотом контрреволюции.

Выступая 6 декабря 1920 года на совещании московского партийного актива, Владимир Ильич заявил: «Сейчас в Крыму 300 000 буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим».

Как же осуществлялось это «переваривание», «распределение» и «подчинение»?

Сразу же после победы большевики развернули активное истребление тех, кто, по их мнению, являлся «врагами власти трудящихся» и уже лишь поэтому не заслуживал жизни. Десятками и сотнями красноармейцы 2-й Конной армии доблестного командарма Миронова рубили больных и раненных шашками в захваченных лазаретах. В ночь с 16 на 17 ноября на феодосийском железнодорожном вокзале города по приказу комиссара 9-й дивизии Моисея Лисовского было расстреляно около сотни раненых офицеров Виленского полка, не успевших эвакуироваться.

Это была стихийная фаза террора, на смену которой вскоре приходит организованная. Для ликвидации потенциального очага сопротивления большевизму создается «особая тройка», наделенная практически ничем неограниченной властью…

В состав ее вошли: член РВС Юного фронта Красной Армии, председатель Крымского военно-революционного комитета Бела Кун (по одним данным венгр, по другим – венгерский еврей), его любовница, секретарь обкома партии Розалия Самойловна Залкинд («Роза Землячка» – так самая, которую А.И. Солженицын назовет «фурией красного террора», и чей прах до сих пор мирно покоится в Кремлевской стене), а также председатель ЧК Михельсон.

Бывший военнопленный офицер австро-венгерской армии, 35-летний Бела Кун успел к тому времени побывать народным комиссаром иностранных дел провозглашенной Венгерской советской республики. После поражения революции у себя на родине был интернирован в Австрии, а затем освобожден правительством Советской России.

Дочь купца первой гильдии, 44-летняя Розалия Залкинд, член партии большевиков с 1903 г., имела богатое революционное прошлое, принимала активное участие в событиях 1905-1907 годов и Октябрьском перевороте. На заре своей революционной карьеры успела побывать в ссылке в Сибири, где вышла замуж и приобрела себе еще одну фамилию – Берлин.

С февраля 1917 до августа 1918 г.г. была секретарем МК РСДРП (б)-РКП (б). В конце 1918 года, когда осложнилось положение на Южном фронте, ее направляют в Красную армию, назначив сначала комиссаром бригады, а затем начальником политотделов 8-й (с января по июль 1919 г.) и 13-й (с октября 1919 по ноябрь 1920 г.г.) армий Южного фронта. Именно в РВС 8-й армии во время подавления Донского восстания, Землячка опробовала многое из того, что будет впоследствии успешно проделано ею в Крыму.

Когда преисполненные мрачного торжества победители пригласили в председатели Реввоенсовета Советской Республики Крым Льва Давидовича Троцкого, тот ответил: «Я тогда приеду в Крым, когда на его территории не останется ни одного белогвардейца».

«Война продолжится, пока в Красном Крыму останется хоть один белый офицер» – вторил Троцкому его заместитель, Э.М. Склянский.

Слова вышестоящего руководства были верно восприняты членами Крымского революционного комитета, и вскоре его председатель, Бела Кун опубликовал такое заявление: «Товарищ Троцкий сказал, что не приедет в Крым до тех пор, пока хоть один контрреволюционер останется в Крыму; Крым это – бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном движении, то мы быстро подвинем его к общему революционному уровню России…»

На полуострове был введен режим чрезвычайного положения. Все дороги, ведущие из Крыма, были блокированы, и люди не могли покинуть полуостров, поскольку все пропуска подписывал непосредственно Бела Кун.

17 (4) ноября 1920 года был издан приказ Крымревкома N 4 согласно которому все лица, прибывшие в Крым с Добровольческой армией (на июнь 1919 г.), офицеры, чиновники военного ведомства и другие работники деникинских подразделений и Русской армии Врангеля должны были в 3-дневный срок явиться для регистрации. Лица, не явившиеся на регистрацию либо не зарегистрировавшиеся в указанный срок, рассматривались как шпионы, подлежащие высшей мере наказания «по всем строгостям законов военного времени».

Подавляющее большинство принадлежащих к перечисленным в приказе Крымревкома категориям лиц с готовностью пришло на регистрационные пункты с документами, удостоверяющими личность, сразу же образовав многотысячные очереди. Явившимся на регистрацию было предложено заполнить анкеты с перечнем вопросов, на которые в обязательном порядке необходимо было ответить. В числе стандартных вопросов о социальном положении, имени, дате и месте рождения, в анкете также предлагалось ответить и на другие вопросы. Например, почему не выехал за границу вместе с отступающей армией Врангеля; а остался в Крыму. Отвечая на этот, вопрос, многие писали о своей любви к родине, что на чужбине им делать нечего, и они хотят жить в России и работать на благо народа, и не намерены осуществлять контрреволюционную деятельность.

В анкете было предупреждение: писать правду и явиться в Особый отдел по первому требованию, в противном случае родственники заполнившего анкету лица будут взяты в заложники. После заполнения анкеты одних отправляли в тюрьму, других отпускали и обязывали повторно явиться через несколько дней.

Повторно прибывших в ЧК по прошествии оговоренного срока, еще раз допрашивали, всячески стараясь сбить с толку рядом провокационных вопросов, и затем, в случае, если полученные ответы удовлетворяли допрашивающих, человек получал на руки заверенную копию анкеты.

Тех, кому сохранили жизнь, отправляли на север, в концентрационные лагеря, что было равносильно расстрелу. Партии осужденных гнали в лагеря пешком, без пищи и воды. Разумеется, при таких условиях смертность среди этапируемых узников была очень высокой, причем, не только от голода и усталости, но также и от пуль конвоиров, которым было значительно легче расстрелять весь этап в степи, списав потерю на тиф, чем гнать его куда-то в Рязань. В случае если кому-то удавалось бежать, большевики обрушивали месть на оставшихся.

Впрочем, подобные методы будут практиковаться после 1921 года, когда, пресытившись кровью, красные палачи станут действовать более разборчиво, отправляя на смерть лишь часть «представителей свергнутых классов», а другую их часть – тех, чья виновность представлялась значительно меньшей – в лагеря.

Точное число замученных большевиками в Крыму, установить сложно. Исследователями, очевидцами, а также непосредственными участниками этих событий называются различные цифры.

Так, например, по свидетельству генерала Данилова, служившего в штабе 4-й Красной Армии, в период с ноября 1920 по апрель 1921 г. в Крыму было истреблено более 80 тыс. человек. Живший в то время в Алуште русский писатель И.С. Шмелев называл еще большую цифру – 120 тысяч. Поэт Максимилиан Волошин полагал, что только за период осень 1920 – зима 1921 г.г. было расстреляно 96 тыс. человек. Историк и публицист С.П. Мельгунов в работе «Красный террор в России 1918-1923 г.г.», опираясь на свидетельства очевидцев, говорит о 50, 120 и 150 тысячах. В материалах Особой следственной Комиссии по расследованию злодеяний большевиков утверждается о 52-53 тысячах казненных. Генерал А.А. фон Лампе, напротив, называл довольно низкую цифру расстрелянных – 15 тыс. человек. Член Крымревкома Ю.П. Гавен сообщал, что по инициативе Б. Куна и Землячки расстреляли около 7 тысяч человек, из арестованных – более 20 тысяч.

Большевиками число расстрелянных официально определялось в 56 тыс. человек.

Запущенный большевиками конвейер смерти работал безостановочно.

Многие из оставшихся офицеров и солдат Русской армии истолковали приказ Крымревкома как амнистию, и явились на регистрационные пункты, чтобы быть внесенными в списки. Поначалу людей регистрировали и распускали по домам. У многих появилась надежда, что большевики выполнят свои обещания о помиловании и рыцарском отношении к побежденным, данные накануне взятия полуострова, 10 и 11 ноября. Но вскоре выходит новый приказ, согласно которому была объявлена повторная регистрация, и все пришедшие на нее были арестованы.

Они были разделены на две категории:

1) все офицеры и военные чиновники и солдаты «цветных» частей;

2) солдаты остальных частей.

Осужденных выводили к месту казни раздетыми и привязанными друг к другу, становили спиной к выкопанной ими же самими общей могиле, а затем расстреливали из пулеметов. Массовые расстрелы происходили одновременно во всех городах Крыма под руководством Особого отдела 4-й армии, и продолжались до 1 мая 1921 г. после чего волна террора медленно начинает идти на убыль.

В графе «В чем обвиняется?» следователи Особых троек без сомнений писали: «казак», «подпоручик», «чиновник военного времени», «штабс-капитан», «участник армии Врангеля» и т.п.[/quote]

[TanyaR]

Моя позиция по августу-91

m_kalashnikov
August 18th, 14:15
Считаю август-91 величайшей национальной и геополитической катастрофой Русской цивилизации, Великой криминальной революцией. Это событие принесло нам невиданные жертвы, сравнимые разве что с катастрофой 1918-1922 годов. Во-первых, русские (якобы избавляясь от «бремени империи» и «кошмара коммунизма») понесли чудовищные демографические жертвы – не менее 10 млн. в РФ, 1 млн. в Белоруссии и не менее 7 миллионов на Украине. (Для меня русские есть триединая супернация из великороссов, малороссов-украинцев и белорусов). Если посчитать потери русских, брошенных на произвол судьбы в Средней Азии и в Закавказье, выйдет примерно 18-19 миллионов выморенных нищетой, безработицей, общей социальной деградацией, просто убитых (в том числе в процессе разграбления собственности), прямо вырезанных преступностью и озверевшими нерусскими этнократами и т.д.
Во-вторых, «славная августовская революция» привела к власти самую криминальную часть бюрократии, породила не капиталистический, а криминально-феодально-олигархический режим с «экономикой доступа». «Элита» этого режима занялась разграблением остатков страны (за счет ее всемерной деградации), вывозом награбленного на Запад, бездарным растранжириванием национальных ресурсов по пустым, бесполезным и непроизводительным проектам. Власть этой «российской» знати оказалась для нас раз в десять более разорительной, чем помощь СССР Африке и Азии, чем затраты СССР на противостояние со США.
Был установлен режим, где у 1% «элиты» - 90% богатств, а у остальных – дырка от бублика. Поэтому совершенно закономерно после пьяного ельцинского правления установился путинский стагнационный, деградационный, карикатурно-авторитарный режим, полностью бессильный в деле истинного развития страны и совершенно коррумпированный. За это можно благодарить Великий Август, Ельцина, Гайдара, Чубайса, Немцова и целую рать бюрократии. Демократия в условиях чудовищного имущественного расслоения невозможна: 1% высших понимает – либо они установят свою хунту, либо народ проголосует за аналог Сталина или Гитлера.

В-третьих, Черный Август привел к умопомрачительным потерям в самой лучшей части национальной промышленности, в науке и образовании. Страна деградировала – она теперь слабее даже не СССР, а РСФСР 1985 года. За эти 20 лет были уничтожены ростки пятого и шестого технологических укладов СССР, РФ скатилась в разряд тупой сырьевой страны.

В-четвертых, 90-е годы, время грязной криминальной революции (а также и 2000-е) привели к огромному падению рождаемости – и к чудовищной демографической яме, которая грозит РФ экономико-демографической катастрофой в 2010-е годы (число молодежи 15-34 лет в РФ будет от силы 17 млн. в 2017 г. Против 34 млн. в 1989). Это – геноцид!
Никакое избавление от бремени империи не стоило таких жертв.

Итог: Август-91 есть национальная катастрофа. Ни одной советской проблемы не решено – зато добавились горы новых, смертельных проблем. Созданная на обломках СССР череда «независимых государств» есть криминально-сырьевые бандустаны. РФ нежизнеспособна, в 2010-е годы она впадет в предсмертные корчи.
Спасение Русской цивилизации – в национально-инновационной и социалистической революции, в неимоверном усилии для спасения и в прорыве в новую эру. Но это – отдельная тема. В любом случае для национального выживания «августовская элита» под «бесиком» должна быть утилизирована, а ее богатства – конфискованы ради инвестиций в важнейшие национальные проекты (национал-сталинистский вариант). Либеральных путей для выживания у нас больше нет: время и деньги бездарно упущены….
Tags: Максим Калашников, август 1991 г.